Почетный гость турнира в поддержку нашего сайта дал откровенное интервью газете "Ваше личное Дело"

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

9-кратный паралимпийский чемпион по лыжным гонкам Валерий Купчинский дал развернутое интервью самой популярной газете Клинцов - "Ваше личное дело", которую читают и в соседних городах Брянской области. Напомним, что Валерий Павлович станет почетным гостем на открытии турнира в поддержку сайта ФК "Клинцы", который состоится 24 февраля. Предлагаем вашему вниманию первую часть интервью, которое подготовил корреспондент ВлД Жора Костакевич.

На дворе конец января, вот-вот наступит февраль — месяц самого интересного мирового спортивного события. Я, конечно же, о Зимних Олимпийских играх. Поэтому ближайшие выпуски «Разговора без микрофона» пройдут под знаком побед на Зимних Олимпийских играх.

В Клинцах живет уникальный человек, самый титулованный в нашей стране по числу золотых медалей на главном зимнем спортивном форуме четырехлетия. Речь, как вы уже наверняка догадались, о многократном паралимпийском чемпионе Валерии Купчинском. Я не собираюсь делить Олимпиады и Паралимпиады, поскольку в определенный момент государство приравняло в правах и значимости здоровых спортсменов и людей с ограниченными возможностями. Считаю, что это правильно.
Если отбросить личные симпатии и взглянуть на вещи трезвым взглядом, то нет более значимого для Клинцов человека, чем Валерий Купчинский. Может, это прозвучит высокопарно, может, многие попытаются оспорить это мнение. Это право каждого. Но мое мнение таково — Валерий Павлович является самым ПОЧЕТНЫМ из всех Почетных граждан Клинцов. Это вовсе не снижает значимость сделанного для города другими его Почетными гражданами.
А если брать только спорт, то Валерий Купчинский — однозначно лучший не только в Клинцах и не только в Брянской области. Лишь легкоатлетка Рима Баталова из Уфы имеет больше золотых медалей, чем он — тринадцать. А у нашего героя их девять. О других его наградах поговорим в следующих выпусках.
Признаюсь, что лично не был знаком с Валерием Павловичем. Его телефон мне любезно дал Валерий Носенко, герой одного из наших предыдущих выпусков. Купчинский согласился на интервью без особых раздумий, чем безумно обрадовал автора этих строк. На фотографиях он порой казался слишком серьезным, где-то может даже замкнутым человеком. Но почему-то чем ближе был день нашей встречи, тем больше я был уверен, что разговор получится живым и увлекательным. Но действительность превзошла все самые радужные надежды. В первый день мы проговорили почти четыре часа, после чего он пригласил меня на ужин. Наутро договорились встретиться снова, чтобы завершить разговор. Еще два часа удивительного общения пролетели как один миг.
Валерий Павлович обладает отличной памятью на события, которые были 30-40 лет назад. Он живо рассказывает все в мельчайших подробностях. Когда надо, встает и жестами показывает, как происходил тот или иной момент на лыжной трассе или в жизни. Он в курсе всех текущих спортивных событий, излучает неиссякаемый оптимизм, живет и дышит спортом. После интервью долго и с неподдельным интересом расспрашивал меня о футбольных делах в Клинцах. Мечтает, чтобы футбольная или хоккейная команда города блистала на областном уровне. А еще мечтает, чтобы российские спортсмены вернулись на международную арену, чтобы завершился последопинговый кошмар. «Разговор без микрофона» с Валерием Купчинским мы разделим на несколько частей. В этот раз их будет больше — слишком насыщенной и интересной получается жизнь нашего героя. С неимоверной по своему масштабу для отдельного человека трагедией в ее начале и великим взлетом в зрелом возрасте. Первая часть как бы продолжит наши предыдущие выпуски с Ниной Лисовской. Мы будем делать плавный переход от медицины к спорту, расскажем о пути Валерия Павловича — от простого деревенского пацана до чемпиона страны в беге и лыжном спорте. Да-да, про бег — это не опечатка. Для многих эта страничка биографии нашего героя станет открытием. На старт!

О внимании прессы

— Валерий Павлович, обыскал весь Интернет, но не нашел Ваших интервью. У Вас их не брали, Вы не давали или я плохо искал?
— Должны быть, интервью было много. Перед Паралимпиадой в Ванкувере в 2010 году даже открыли мой сайт.

— Информации о Вас в Интернете много, в том числе и на Ваших персональных страницах. Но вот именно интервью не нашел ни одного.
— Да, пожалуй, в Интернете их нет. В газетах интервью было много. Например, когда в 2010 году мне присваивали звание «Легенда спорта», было шесть телевизионных каналов. Брали у меня интервью. А на канале ТВ Центр вышел пятиминутный ролик обо мне. Я тогда успел приехать в Клинцы к его выходу в эфир. Это было около 7:30. На тот момент обладателей награды «Легенда спорта» в России было только два. Кроме меня — Рима Баталова из Уфы. Она работала и в Госдуме.

— О ней мы еще поговорим. После 2010 года не общались с прессой?
— Осенью 2016 года был организован поезд паралимпийских побед по маршруту Санкт-Петербург — Мурманск. До Ленинграда (Валерий Павлович все время называл этот город именно так — прим. авт.) добирались с женой самостоятельно. Сначала у нас были встречи с журналистами в Ленинграде. Далее мы поехали до Петрозаводска, где тоже встречались с журналистами и болельщиками. А в Мурманске все вообще было организовано на высшем уровне. Прессы было много. В поезде нам выделили комфортабельный вагон с душем. В вагоне ехали всего девять человек — паралимпийцы, которые закончили карьеру, и организатор.

О болезни и врачебной ошибке

— Расскажите, где Вы родились, как проходило Ваше детство до 12 лет?
— Родился в деревне Бульшево Клетнянского района Брянской области 11 декабря 1955 года. До 12 лет я рос обычным здоровым ребенком. В апреле 1968 года у меня случилось простудное заболевание, поднялась температура. В деревне был только медицинский кабинет. А у меня к тому же еще начали слезиться глаза. Медработник назначила капли для глаз и уколола пенициллин от температуры. Сейчас, по-моему, это лекарство уже не используется. А она не сделала пробу — принимает ли организм. Мне становилось все хуже, температура не спадала. На следующий день она снова уколола пенициллин. Вечером отец решил везти меня в Клетню. Но и там не могли понять, что с ребенком. Соседи по палате стали говорить моему отцу, чтобы он договаривался и вез меня в Брянск. Кушать к этому моменту я уже не мог, только пил. Горло полностью заложило, терял сознание. А было 30 апреля, перед 1 мая не давали направление в Брянск.

— Как всегда болезни и другие неприятности случаются перед выходными или праздниками.
— Пришлось отцу ударить кулаком по столу, чтобы дали направление. Но я уже с этого момента ничего не помню, это он потом мне рассказывал. В итоге даже дали машину и под вечер меня привезли в инфекционную больницу возле площади Партизан в Брянске.

— Почему в инфекционную?
— У меня по всему телу пошли пятна и водянки. Там мне спасли жизнь. Врачи оперативно собрались и прямо в палате сделали операцию. Достали гнойник размером с яйцо. Сказали, что если бы я остался ночевать в Клетне, то оно бы все затянуло в горле, и я бы задохнулся.

— Какой диагноз поставили?
— Лекарственная болезнь. Организм не принял пенициллин. Мне же делали несколько уколов. В итоге у меня полностью сошла кожа с рук, во рту облезла вся слизистая и язык. Сошли ногти на руках и на ногах. Посмотри на них (ногти Валерия Павловича и сейчас словно сломаны пополам — прим. авт.). В общем, я весь обновился (смеется). Пролежал в Брянске еще полтора месяца. Несколько недель со мной лежал и отец, пока я не стал самостоятельно ходить. А вот зрение мне не вернули… Потом я лежал полгода в больнице в Клетне и одним глазом мог видеть три строчки. Зрение восстановили до 30%. Положили меня в декабре 1968 года, а выписали в мае следующего года. Отец возил меня и в знаменитый институт имени Филатова в Одессу. Там сказали, что я постепенно буду терять зрение…

— Сейчас что можете увидеть?
— Если человек стоит, то я вижу это. Опознать, кто именно стоит — не могу. Могу и сейчас дойти до здания ВОСа потихонечку, даже не пользуясь палкой.

— Современная медицина тоже не способна вернуть Вам зрение?
— Нет. Отец возил меня еще и в Смоленск. Из-за пенициллина у меня перестали функционировать слезные железы. Все, что попадает на глаз — воспаляется. Поэтому ежедневно пользуюсь каплями.

— Слезы — это же защитная реакция…
— Совершенно верно. А защиты никакой нет. Вышел на улицу — там поток воздуха, и глазам сразу больно. Поэтому на улице всегда хожу в очках. В 80-е годы жена возила меня в Москву, в институт имени Гельмгольца. Мы прочитали, что там делают операцию — слюнные железы по каналу подводятся к глазам. Но функционировать они будут только тогда, когда человек захочет кушать. То есть, когда вырабатывается слюна. Это позволяет уменьшить резь и боль в глазах. Но в институте сказали, что в моем случае есть опасность обострения, и хирурги не взялись оперировать. Больше я не стал уже никуда ездить.

— Сейчас у Вас зрение не меняется?
— Хочу вернуться в школьные годы. В пятом классе я не доходил месяц на занятия, но меня перевели в шестой класс. Год я не учился — лежал в больнице. Потом был вариант поехать в спецшколу для слепых и слабовидящих в Трубчевск, но я не поехал. Оканчивал школу в деревне. Я мог писать. Сейчас, конечно, не могу ни писать, ни читать.

— Когда произошло ухудшение?
— Оно происходило уже в школе. С начала учебного года читал и писал, а к зимним каникулам я уже не мог читать. Отец отвез меня на месяц с лишним в Брянск в больницу. Благодаря уколам и каплям зрение улучшалось. Я возвратился в школу и закончил учебный год. В таком режиме прошли 6-й, 7-й и 8-й классы. Так и окончил школу. Если бы я не терял так в школе зрение, то, возможно, и сейчас оно было бы лучше. Но накладывались еще пыль, ветер и другие факторы, от которых надо было беречься с самого начала болезни. Работа должна была быть непыльной, но где такую найдешь? Все это приводило к воспалению глаз и постепенному ухудшению зрения.

— Когда человек рождается без какого-либо из органов чувств — это беда. Но если он теряет зрение или слух в сознательном возрасте, то это беда вдвойне. Согласны?
— Да, это так. Поначалу еще была надежда, особенно когда отец повез в Одессу. Меня там же оставили на консультацию, приходила заведующая, жена Филатова. Собрали консилиум, смотрели меня. Вынесли вердикт, что все бесполезно. Отец хотел еще куда-нибудь меня отвезти, но я уже тогда понял, что зрение мне не возвратят. Было тяжело.

— Как вам удалось пережить потерю зрения?
— (после паузы)… Врачи говорили, что должна быть чистота и стерильность, советовали баню чаще топить. Кстати, действительно в бане от паров глазам становится легче. Но через полчаса после бани резь возвращается. Но я рос в деревне, нас у родителей было четверо, конец 60-х… Тяжело было создать для меня стерильные условия проживания. Вот в больнице такие условия были, что сразу и давало результат. Спасибо врачу Алексею Зебкову, он уделял мне огромное внимание, возвращал мне зрение. Глазного отделения не было, я лежал в хирургическом. Надо же было договариваться, чтобы по полгода лежать. Когда он уходил в отпуск, то выписывал всех своих больных, у кого были проблемы с глазами, а меня оставлял лежать. Более того, в отпуске 2-3 раза в неделю приезжал ко мне в больницу на своем мотоцикле «ИЖ» с коляской. Через увеличительное стекло каждую ресничку смотрел. В больнице приходило осознание, что зрение не вернут. Я видел людей, которые лежали рядом в хирургии. У меня проблемы со зрением, а у них все было еще хуже. Понял, что надо как-то жить, идти в школу. Меня ведь там могли и не принять, отправить в спецшколу. Видимо, отец договорился с учителями, я этого ничего не знал. Чтобы меня учителя жалели — такого не было. 
Сейчас многие говорят, что детям-инвалидам нужно учиться со всеми, лифты делают для колясочников, пандусы. Подумал про себя: «Я же, может быть, был первый такой ребенок, который учился наравне со здоровыми ребятами в обычной школе». Я ведь тогда отстал на год, вернулся уже в другой класс. Но дети относились ко мне, как к равному. Ни разу не почувствовал дискомфорта в этом плане. Также относились и учителя. У нас была восьмилетка. В классах было примерно по 25 человек, всего в школе — около 200 учеников. Единственная поблажка у меня была на уроке литературы. Все дети вставали и читали отрывки минут по пять. Меня от этого освобождали, потому что глаза уставали бы сильно. И еще не мог видеть задания при контрольных работах, которые были написаны на доске. Сначала со мной сидела девочка, потом парень. Им большое спасибо. Они переписывали на листок контрольную работу моего варианта и давали мне.

— А физкультура?
— Наравне со всеми. Бежали быстрее всех наравне с другом-одноклассником дистанцию 60 метров. Играл в волейбол, насколько мог.

— Вы сказали, что в семье было четверо детей.
— Да, два брата и сестра — все младше меня. Один брат до сих пор живет в деревне, где мы родились. Родительский дом пустует, а он живет в доме по соседству. Второй брат и сестра живут в Клетне. Отец умел рано — в 1988 году. Я в этот момент был на соревнованиях в Свердловске, а потом поехал на сборы на базу «Хрустальная». Но смог вырваться и, несмотря на проблемы с транспортом, успел на похороны. Мать умерла в 2011 году.

О начале взрослой жизни

— Как Вы оказались в Клинцах?
— Я окончил восемь классов, а чтобы продолжить учебу в школе, надо было ходить в соседнюю деревню — 4 километра. Зимой и осенью темно, да и чужая школа, другие дети. Правда, мог ходить с соседом, который там учился. Но я понимал, что 9-й и 10-й классы — это уже другая нагрузка, да и учителям будет сложно со мной работать. Отец узнал, что в Брянске и Клинцах есть предприятия для людей, у которых проблемы со зрением. Мы поехали в Брянск, в областное управление Всероссийского общества слепых. Нам сказали, что рабочие места есть, но нет мест в общежитии. Дали несколько адресов, где можно снять квартиру. А место в общежитии обещали дать, когда появится. Мы походили по квартирам, но все не близко. Надо ехать на троллейбусе. А в одну пришли — там в одной комнате квадратов 15, и там уже живет несколько человек. Решили ехать домой. Был декабрь. Отец написал даже письмо первому секретарю обкома партии Михаилу Крахмалеву, что не может устроить сына на работу. И тут пришло письмо из областного управления ВОС, что в Клинцах есть и работа, и место в общежитии. 11 января 1973 года мы с отцом приехали в Клинцы. В понедельник, 15 января, я уже вышел на работу, а отец еще раньше уехал домой.

— Кем работали?
— Поначалу коробочки собирал. Потом два года работал на 15-тонном прессе — рубил плотный картон, из которого затем делали каркасы. Потом стал сборщиком трансформаторов.

— Домой часто ездили?
— Это отдельная история (смеется). Отработал первую неделю — захотелось домой. В субботу поехал домой, приехал только к вечеру. А в воскресенье надо было выезжать с утра, поскольку в понедельник выходил в первую смену к 6:00.

— На чем добирались?
— До Брянска автобусом, потом до Клетни на автобусе, а дальше на попутке. А потом вышел казус. Утром отец пошел на стан, а машин нет, непонятно, как добраться до Клетни, а это 20 километров. Два младших брата решили провожать меня пешком, в надежде на попутку. Прошли 10 километров — ни одной машины. Я отправляю их назад в деревню. Дальше решил идти сам — тогда еще зрение позволяло. Прошел пару километров — едет мужик на мотоцикле с коляской. Говорит: «Если не замерзнешь — садись ко мне, не в коляску». Примерно в 14:30 я выехал на автобусе из Клетни. Когда приехал в Брянск, то последний автобус до Клинцов уже ушел. Сел на автостанции, решил ночевать тут. Подходит уборщица, говорит: «Сынок, чего сидишь? Я сейчас буду закрывать автостанцию». Я объяснил ей ситуацию. Она посоветовала подняться на второй этаж, где есть комната отдыха. Поначалу не хотели оформлять, но помогло удостоверение инвалида. Утром сел на автобус, приезжаю в Клинцы, иду на работу. Рассказал, как все было. Мастер сказал: «Выйдешь во вторую смену, а завтра в первую».

— После этого поездки домой прекратились?
— Точно. Следующая поездка домой была только в августе, когда мне дали отпуск. Очень неудобно было добираться до Клетни. Моя взрослая жизнь началась в 17 лет.

— Когда познакомились с женой?
— Наша совместная жизнь с Валентиной Константиновной началась в 1978 году.

О первых победах в спорте

— В каком возрасте пришли в спорт?
— В 17 лет. Когда я пришел на предприятие, здесь работал тогда еще инструктор физкультуры, а сейчас уже заслуженный тренер России Николай Киреичев. Всех молодых он приобщал к спорту. Были секции легкой атлетики, лыж, шашек и шахмат. Николай Алексеевич вел легкую атлетику и лыжи. Поначалу я пошел в легкую атлетику.

— Если верить Википедии, то Вы стали заниматься лыжным спортом в 30 лет. Это верно?
— Да, все так. Конечно, зимой и до этого катался на лыжах, легкой атлетикой же нельзя заниматься в это время года. Но это нельзя назвать целенаправленными тренировками. Кстати, приехав в Клинцы, я окончил 9-й, 10-й и 11-й классы вечерней школы. Она была при предприятии. Называлась так Московская очно-заочная школа для людей с ограничениями по зрению. Поэтому первый год я легкой атлетикой занимался мало. Серьезно начал заниматься ей с 1974 года, 3-4 тренировки в неделю. Мои дистанции — бег на 100, 400 и 800 метров. Если надо было для команды, то выступал и в пятиборье.

— За сколько бежали «сотку»?
— Лучший результат — 11,8 секунды.

— Неплохо.
— В то время у нас на предприятии работал Михаил Бордашевич. Он бежал сотку за 11,6 секунд.

— В соревнованиях участвовали?
— Да. На областных соревнованиях сражались брянское предприятие с клинцовским. Лучшие потом ехали на зональные соревнования. Если команда области попадает в тройку, то ее отправляют на чемпионате РСФСР. А с чемпионата РСФСР на чемпионат СССР уже отбирали не команды, а отдельных спортсменов по лучшим результатам. В 1975 году я был вторым на дистанциях 400 и 800 метров на зональных соревнованиях в Пскове. Но команда заняла только пятое место, и мы не попали на чемпионат РСФСР. В 1977 году на зональном турнире мы попали в тройку и поехали на чемпионат РСФСР в город Кропоткин Краснодарского края. Там я выиграл забег на 400 метров с результатом 54,2 секунды. На 800 метров был вторым с результатом 2 минуты 08 секунд. Было жарко, слишком быстро стартовал, но не хватило сил на последнюю стометровку. Меня должны были вызвать на чемпионат Союза. И вызов был, но я же еще участвовал в художественной самодеятельности (улыбается). Руководство положило вызов на чемпионат СССР по легкой атлетике под сукно, мне ничего не сказали.

— Когда узнали про вызов?
— Только спустя несколько лет, в 1980 году, в Орле, на чемпионате РСФСР. Главный тренер общества слепых подошел тогда к Николаю Киреичеву и спросил: «Почему не приехали на чемпионат СССР два года назад? Мы ведь вам вызов присылали». Он стоял с открытым ртом… Вернулись в Клинцы, Киреичев пошел к руководству. Перед ним извинились, но сказали, что выбора тогда не было.

— Печально.
— Печально. В Орле тогда я выиграл стометровку с результатом 11,8 секунд. На 400 м был вторым, уступил две секунды бегуну из Кабардино-Балкарии. Конечно, надо было радоваться, что пробежал так хорошо стометровку, но на уровне чемпионата СССР с таким результатом я бы не выиграл. Если бы меня отправили на сборы, то, возможно, улучшил бы результат. А сборы длились месяц в Кисловодске или Адлере. Но весной 1981 года на тренировке на стадионе «Труд» я ломаю левую лодыжку. Делал упражнение «поднос бедер» на разминке, и нога попала в ямочку на траве. Нога согнулась и сломалась под моим весом. Месяц был в гипсе. По сути, этот год выпал. В 1982 году вроде бы тренировался как обычно, но результат затормозился. Поехал в Челябинск, попал в призеры, но видел, что соперники уже быстрее.

О приходе в лыжный спорт

— И Вы решили завершить спортивную карьеру?
— Нет-нет. Мой ныне покойный друг и сосед Владимир Лебедько занимался лыжами. Он мне говорит тогда: «Твои функциональные возможности позволят заниматься лыжами. Попробуй!» Поначалу я отнесся к этому скептически — зима, ветер, снег, мороз. Боялся за свои глаза. Но через год-два он уговорил меня. Это было летом 1985 года. Поначалу было тяжело. Лыжи — это не легкая атлетика. Летом начал бегать кроссы, делать имитацию. В 1986 году первый раз поехали на соревнования по лыжам. Неплохо выступили на зональном турнире, но это было один раз. По большому счету, 2-3 первых года я тренировался вхолостую.

— Тренером был Киреичев.
— Да, конечно. Летом 1988 года мы впервые узнали, что СССР собирается выпустить спортсменов-инвалидов на соревнования за границу. Паралимпиады к тому времени уже проводились. Но даже в 1980 году, когда Олимпийские игры были в Москве, Паралимпиаду в СССР не проводили. Сказали, что в СССР инвалидов нет. Летняя Паралимпиада 1980 года прошла в Голландии. Первый раз команду СССР отправили в 1988 году на Летнюю Паралимпиаду в Сеул. Поехали только легкоатлеты с нарушением зрения. Спорт у слепых был уже давно, а у людей с нарушением опорно-двигательного аппарата не было. У них предприятий не было, как у нас. А у людей с нарушением слуха проводятся отдельные соревнования — Сурдлимпиады (проводятся с 1924 года — прим. авт.). Тогда в Сеуле блистала легкоатлетка Рима Баталова. Выиграла все четыре дистанции, на которых выступала. У нее на одну Паралимпиаду больше, чем у меня. Она меня обскакала по золотым — тринадцать медалей (смеется). А вот зимникам не повезло. В Калгари в 1988 году Паралимпиада была зимой, команду туда Союз не отправлял. Ездили только два лыжника, но команды не было.

— Но уже стало ясно, что на следующую Паралимпиаду наши лыжники попадут?
— Да. Уже в 1988 году меня пригласили на первые сборы лыжной команды страны. Они проходили в Львовской области, в городе Тысовец. Перед этим я выиграл чемпионат РСФСР. Можно сказать, что с этих сборов началась моя профессиональная лыжная спортивная карьера.

— Вы бросили работу?
— Поначалу нет. Потом меня перевели в комнату здоровья. Да, я тренировался и работал. Но меня отпускали на соревнования и сборы. В 1989 году я поехал на чемпионат Европы…

— Когда Вы начинали заниматься лыжами в 1985 году, могли представить, что добьетесь международных успехов или что даже просто поедете выступать на международные старты?
— Нет! Многие говорят, что у них была цель стать паралимпийскими чемпионами. А какая у меня могла быть цель, если я тогда даже не знал о существовании Игр для инвалидов. Я знал, что мог стать чемпионом Советского Союза. Только такая цель и мечта была.

— До первой Паралимпиады у Вас уже были награды на международных стартах?
— Первый мой международный старт — это чемпионат Европы в норвежском Осло. Тогда мы бегали 10 км, 30 км и эстафету. На первой дистанции — 10 км — я не попал в призеры. Потом пошел дождь, дистанцию 30 км сократили до 20 км, и я выиграл эту гонку. В эстафете мы не выступали, если мне не изменяет память. Запомнилось награждение. Оно проходило в надувном помещении с теплым воздухом. Было довольно жарко, один солдатик из королевской гвардии даже упал в обморок (смеется). Награждал кто-то из королевской семьи. Запомнилось, конечно, такое отношение к спорстменам-инвалидам. На чемпионатах СССР нам давали призы и грамоты. А в Норвегии я впервые получил медаль.

— Медаль сохранилась?
— Конечно, все медали сохранились. В 1990 году я поехал на чемпионат мира в США. Он проходил под Бостоном. Жили в отеле, на высоте около 400 метров. Он назывался «Горный орел». Поселили нас только с американцами. Конец восьмидесятых годов — это же потепление между СССР и США. Отношение к нам было очень дружелюбное. Но переводчица тогда сказала: «Валера, не думай, что они все такие. В глаза могут одно говорить, а за спиной — другое». В магазинах, конечно, глаза разбегались от изобилия продуктов и товаров. На чемпионате мира я завоевал два золота на дистанции 30 км и в эстафете. А на «десятке» стал вторым.

— Получается, что на первую свою Паралимпиаду в Альбервиле Вы уже приезжали одним из главных фаворитов?
— Да. Перед тем сезоном еще же был чемпионат Европы в итальянском Тренто в 1991 году. Там я завоевал две золотые медали и одну бронзовую. К Паралимпиаде была особая длительная подготовка. Все было посвящено тренировкам.

В следующей части интервью речь пойдет о паралимпийских победах Валерия Купчинского.

 

 

 

 

 

 

 

​